Двойники: Печёрин-Чижов. Часть1 Владимир Печёрин
В истории так складывается, что у более или менее заметных и великих личностей всегда есть пара, если не антитеза, альтер-эго. Они в чем-то противоположны, иногда враждебны, иногда дружны, но то и другое вовсе не обязательно.
Присутствие другого – возможность показать две альтернативы, которые оттеняют друг друга самим своим существованием. Черное и белое, красное и синее и т.д. – противоположны, но и дополнительны одновременно. Они создают целостность. Поэтому так важно найти того, другого, кто сможет сделать личность объемной, выпуклой и более точной в своей сущности.
XIX век: декабристы, Пушкин, Николай I и Владимир Печёрин. Загадочная личность, хотя многие о нем и не знают, чаще помня школьного Печорина.
Владимир Печёрин – поэт, философ, блестящий филолог, лучший выпускник своего курса, любимец начальства и самого Уварова, отправленный за границу для подготовки к профессорской должности, первый интеллигент-невозвращенец, которым в веке XIX интересовался Герцен, Достоевский, Блок, Лермонтов, так или иначе, используя его образ в своем творчестве.
Тот, кто был поднят на щит в веке XX, когда высылали диссидентов. Будоражащий в веке XXI тех, кто задумывается, что же такое Россия, русская ментальность и можно ли жить за границей, не помня, что ты русский? Или национальный код не утрачивается и не истончается? Но это все уже не о нем, а скорее о нас. Он сделал все, что хотел, он сотворил себя по своему лекалу. Он стал легендой.
Так кто же такой Владимир Сергеевич Печёрин? Эмигрант, начертавший на своем знамени «Черный хлеб и свобода», оставшийся верным своему юношескому идеалу до конца жизни? Гораздо больше. О нем трудно писать, так много уже написано об этой личности, как правило, обращающее внимание на перипетии его биографии. Каждый видит в нем свое: кто-то политическое диссидентство, кто-то искушение заграницей, кто-то ностальгию по России, кто-то витиеватую биографию, а кто-то все это вместе.
Сам себя он называл странником, странствующим рыцарем и путником, предложив Чижову публикацию своих воспоминаний под псевдонимом «Фуссгенгер» (в переводе с немецкого – «путник»). Думаю, это самое точное, что можно о нем сказать. Странничество вбирает в себя все, что происходило с ним тогда, потом – с публикацией его главного произведения и духовного завещания, да и сейчас, уже после его смерти.
Однако, ближе к сути. Жили–были на свете два студента. Один положил жизнь на алтарь идеи, слова и мысли, другой – на алтарь дела и цифры. Оба были отличниками, с блеском закончившими Петербургский университет. Один по части филологии, второй – математики. Слово и Дело, слово и цифра, это был жизненный выбор каждого и он определил их дальнейшую судьбу и умонастроение.
Печёрин мог бы сказать о себе, как позднее о себе скажет Гленн Гульд: «Я был вундеркиндом только в смысле своего умонастроения». Но именно оно сделало того и другого явлением культуры. Идея имеет свою логику и, раз овладев умом, она ведет человека путем, часто неведомым, но именно тем, что укладывается в логику мысли, а не жизни.
Живи Печерин в наше время, с ним все повторилось бы снова. Двести лет, прошедшие с момента его рождения (1807г.), ничего не изменили. И если бы он физически вернулся в Россию тогда, в начале шестидесятых, или сейчас, в десятые годы века XXI, он нашел бы ту же страну, с теми же людьми «без верований, без бога, живущих лишь для того, чтобы копить деньги и откармливаться, как животные». Тоска была по чему-то другому, не по той жизни, а по духовному, оформившемуся в тоску по России.
Он бежал оттого, что не хотел становиться «благонамеренным старым профессором, насыщенным деньгами, крестиками и всякою мерзостию». От одной этой мысли он впадал в отчаяние и хотел покончить жизнь самоубийством, настолько ненавистна была ему такая жизнь. Он не хотел приспосабливаться к ней и встраиваться в нее, он хотел ее преодолевать: он встал в «прямой разрез с вещественною жизнью», его окружавшею.
Внешняя канва биографии Печёрина интересна, но сам герой уложил ее в нескольких словах: "... дескать, в старые годы жил-был на Руси какой-то чудак Владимир Сергеев сын Печерин: он очертя голову убежал из России, странствовал по Европе и, наконец, оселся на одном из британских островов, где и умер в маститой старости". Но мы несколько расширим ее.
Родился Владимир Сергеевич в семье с польскими корнями. Дед – дослужившийся до генеральских погон, собравший уникальную библиотеку в несколько тысяч томов, упокоившийся в глубокой старости. Отец – офицер, жестокий тиран, постоянно унижающий свое семейство. Мать – нежнейшее и добрейшее существо, любовь к которой Печёрин сохранил до конца дней.
В ответ на просьбу сына отправить его учиться в университет, отвечал: «Вот я тебе дам 500 рублей, поезжай в Харьков и купи себе диплом». Но юноша искал не диплома. «В других странах стараются развить человека, а у нас об одном хлопочут – как бы сделать чиновника, а после этого хоть трава не расти», - комментирует Печёрин.
Шел 1825 год. Восстание декабристов.
В этот год, 18 лет от роду, он уезжает в Петербург, чтобы уже никогда не возвращаться домой. Здесь он начинает свою карьеру с низов – мелким чиновником. Потом, 22 лет, поступает в университет, сходится со своим визави Чижовым в кружке Никитенко. Способности Печёрина к языкам замечены: единственного из всего курса его направляют в Германию для продолжения обучения и подготовки к профессорской должности. Это стало переломным моментом.
Возвращение в Россию обернулось для него пыткой, жизнь разделилась надвое: до и после. Он дал себе слово: при первой возможности, во что бы то ни стало, уехать, и уже никогда и ни за что не возвращаться! Он сел на хлеб, воду и оливки, поставив цель: скопить немного денег для бегства и при первой возможности уехать из России навсегда.
Через полгода под предлогом, что за границей остались незаконченные дела, Владимир Сергеевич оставляет всё: Москву, начатую профессорскую карьеру, материальный достаток, блестящее будущее, а вместе с ними - спокойную старость, «кресты» и семейное счастье. С собой у него было только письмо-протекция, которой он никогда не воспользуется, потому что тогда был бы обязан вернуться в Россию. Были с собой революционная книжица Ламмене и немного накопленных денег.
«Вот так-то я потерял все, чем человек дорожит в жизни: отечество, семейство, состояние, гражданские права, положение в обществе – все, все! Но зато я сохранил достоинство человека и независимость духа». Начиналась новая жизнь.
Шел 1836 год. Канун смерти Пушкина.
Бездомный и нищий, он ищет себя: сначала в рядах революционеров-социалистов, потом, разочаровавшись, бродяжничает, меняя одну работу за другой. Наконец, в 33 года, худой, без гроша в кармане, обросший так, что встречные называли его сумасшедшим, он принимает католичество и после годового срока испытания становится монахом, еще через два - священником. На другой год после бегства из России против него началось судебное разбирательство. Через 8 лет его лишат российского гражданства и всех имущественных прав.
В монашестве он провел двадцать лет, которые потом назовет сном: «Я проспал двадцать лучших лет моей жизни (1840-1860)». Но то, что они дали ему в духовном плане – бесценно. Без них не было бы того Печёрина, который трогает своей исповедью до глубины души, не было бы трагедии, печать которой лежит на всем его духовном облике, не было бы того тонкого духа слова, что наполняет исповедь.
Была еще попытка, в 55 лет, уйти в другой, боле строгий монашеский орден, но и оттуда он сумел уйти, полностью разочаровавшись в католичестве, церкви и церковниках. Уйдет опять от благополучного будущего: его пророчили в кардиналы и даже вызвали для этого в Рим.
Велика была его слава проповедника. Всегда говоривший от души и сердца, без бумажки, хорошо владея словом и языком, строгий подвижник, аскет и монах, с любовью и преданностью относящийся к своей миссии, он задевал сердца искренностью и личным примером. Его проповеди записывались прихожанами, они были глубоки и трогательны. Слух о Печёрине-проповеднике расходился в католическом мире как круги по воде.
Шел 1861 год. Отмена крепостного права.
Разочарование западом, католичеством, церковью, встреча с Герценом, задевшая его, перемены, происходящие в России, встреча с давним другом Чижовым - всё сошлось. И он снова решается на перелом судьбы: пишет письмо с просьбой снять монашеский чин.
Получив разрешение на этот шаг, он сохранил за собой священнический сан и провел последние двадцать с лишним лет в Ирландии, честно служа простым капелланом в Дублинской больнице для бедных. Это были его лучшие годы, наиболее плодотворные и наполненные творчеством. Он писал, читал, изучал естественные науки, делал опыты в своей лаборатории. В это время и появляются его замечательные воспоминания «Замогильные записки ("Apologia pro vita mea")». Философия и оправдание своей жизни.
Исповедь истинно русского человека, глубокая, сложная, написанная удивительным языком (все-таки филолог), исповедь, не имеющая себе равных в литературной истории России ни до, ни после. «Записки» состоят из жизнеописания, из писем к давнему другу Чижову и своему племяннику. Они обращены к потомкам, к нам. При жизни Печёрина, как он ни хотел этого, они не появились. Потом умер племянник и его друг Чижов. "Записки" остались лежать до 1932 г., пока их не опубликовал Каменев. Тот самый.
Записки не могут не трогать: не перипетиями жизни героя, хотя и это интересно. Трогает, прежде всего, интонация, стиль, искренность; дух, просвечивающийся в каждом слове и предложении; мысль, не желающая смиряться с пошлостью жизни; размышления по поводу случающегося с героем, самоуглубленная рефлексия.
Это пришло к нему, в том числе после двадцатилетнего духовного и аскетического опыта, о котором говорил, как о двадцатилетнем сне. Они сформировали его внутренний мир, оставив на нем не только внешний отпечаток - спокойную манеру говорить, умение сдерживать эмоции, некоторую холодность и отстраненность, за которыми скрывались внутренняя глубина и трагедия жизни,- но и авторский голос, неповторимую манеру письма, тончайшего анализа и осмысления событий.
Умер он в 1885 г., не дожив до 80-летия всего два года, пережив своего друга Чижова на 8 лет.
Главный смысл «Записок» и жизни Печёрина можно выразить всего в нескольких словах: «Жизнь должна быть осмысленной и преодоленной, только тогда она оправданна».
И сколько бы раз не читала его монолог-исповедь, каждый раз не могу сдержаться от слез, потому что это не только оправдание ЕГО жизни, но и жизни многих и многих других, выбравших тот же путь: путь разочарований, потерь, поиска свободы и собственного достоинства. Путь, который всегда лежит через трагедию.
Обсудить статью
Правление Павла I было скоротечным, за это время он успел сделать очень много, но также много у него появилось врагов. И дали они ему править всего четыре с небольшим года. Этот небольшой период царствования вместил в себя поход Суворова через Альпы, победу Ушакова в Средиземном море, создание новой и могучей русской армии, ограничение прав дворянства в пользу крестьян и многое другое, что вывело Россию на новый уровень развития и позволило ей в дальнейшем только укреплять свое могущество.
Гатчина для Павла I стала монастырем, местом размышлений, уединения, семейного счастья. За время ссылки на окраину Петербурга, Павел создал свой проект государственного устройства, из которого 38 пунктов успел реализовать. Здесь он создал совершенно новую, боеспособную, хорошо обученную и дисциплинированную армию, которая выстояла в войне с Наполеоном в 1799 и 1812 году. Здесь он выносил тот проект наследования престола, который раз и навсегда положил конец царским переворотам.
Самой противоречивой, малопонятной, трагической и несчастной фигурой в доме Романовых является Павел I. С младенчества обросший легендами и небылицами, с рождения не любимый матерью, обожаемый бабушкой и близкими ему людьми, воспитанный в лучших традициях своего времени и находившийся в фактической ссылке в Гатчине Павел Первый сумел вынести из всего не только негатив. Он сделал Гатчину своей экспериментальной площадкой, благодаря которой Россия выиграла войну 1812 г.
Один – идеалист, другой – практик, один дружил со словом, другой с делом. Два антипода. Но у одного, который для России сделал так много, не сохранилась даже могила, а про другого помнят, читают, к его могиле в Дублине водят экскурсии, монахи ухаживают за могилкой и гордятся им. Про одного помнят только в его родной Костроме, да и то только в тех училищах, что были основаны на его деньги, а про другого знают и и изучают на католическом западе и в православной России. Две судьбы, две истории
Чижов - полная противоположность Печёрина. Человек дела, ставший к концу жизни крупным промышленником и миллионером. Жил, однако, очень скромно. После смерти по завещанию, которое стал образцом для Нобеля, Чижов оставил почти десять миллионов на благотворительность: создание нескольких промышленных училищ и родовспомогательное учреждение. Русские миллионеры сегодня вызывают инстинктивное отторжение, а тогда он пользовался уважением безмерным и беспредельным.
Рихтер и Гульд остались в истории музыки и культуры как великие музыканты-исполнители, как личности, масштаб которых оказал огромное влияние на все музыкальное пространство. Но ни тот, ни другой не имели учеников и своей школы, они не были преподавателями, хотя Гульд много сделал, чтобы вновь открыть забытые имена. Но главное, что их объединяет, это совершенная самобытность каждого, умение оставаться собой во всех обстоятельствах, глубина проникновения в музыку и беззаветное ей служение.
Гленн Гульд - музыкальный исполнитель удивительный. О нем много сказано, наверное, больше, чем о ком-либо другом. О его эксцентричности, замкнутости, приверженности к студийным записям, абсолютном неприятии концертной деятельности в залах, где чувствовал себя как медведь в цирке. Но он был очень свободным, в отличие от Станислава Рихтера. Он мог позволить себе такую эксцентричность. Глядя на него, никак не скажешь, что это затворник. Просто ему так нравилось жить и творить.
Исполнителей много, и даже самых выдающихся. Но мало тех, кто не только исполнитель, но еще и мощная личность. Сочетание того и другого с умением до тонкостей и самых глубин входить в произведение исполняемого автора – таким был единственный - Святослав Рихтер. Но мало кто, любя исполнительское мастерство Рихтера, знают о его внутренней сложной жизни, кто понимает его трагедию. Говорят, он был очень жизнерадостным, любил жизнь, но все-таки на родине он был скорее чужестранцем, чем своим.
Творчество любого поэта всегда уникально, особенно гениального. Марина Ивановна Цветаева, безусловно, относится к числу последних. Как и под чьим влиянием сформировался ее талант, что было главным в ее поэзии, какая философия лежит в основе ее творчества? Цветаева очень глубокий поэт, сложный и многоплановый. Ее стихи сразу можно узнать по тому, как поэт обращается с языком: она слушает его, проговаривает один и тот же смысл разными словами и звуками, всматривается и вчитывается в каждое слово
Семнадцатое июля – день памяти расстрела царской семьи Романовых. Царственная семья, хоть и прославлена, но только в лике страстотерпцев. Страстотерпцы – те, кто принял мученическую кончину не за веру, как мученики первых веков, а за непротивление злу насилием, за добровольное терпение страстей и мучений от единоверцев. Этот подвиг в древней Руси почитался равным подвигу подражания Христу, Его вольным страстям, добровольной смерти и жертвенности.
Самое трудное в жизни человека понять и принять свободу. Для меня свобода тоже загадочна, трудна и труднообъяснима, но к ней стремятся и о ней говорят говорят все. Так можно ли самому, добровольно, избрать свободу или лучше смотреть на нее со стороны? Почему за нее идут на каторгу и в тюрьму? Что завораживает в ней и что неотвратимо притягивает, как притягивает к себе бездна? И каждый ответит на эти вопросы по-своему. Но я понимаю и тех, кто не выбирает свободу.
Правление Павла I было скоротечным, за это время он успел сделать очень много, но также много у него появилось врагов. И дали они ему править всего четыре с небольшим года. Этот небольшой период царствования вместил в себя поход Суворова через Альпы, победу Ушакова в Средиземном море, создание новой и могучей русской армии, ограничение прав дворянства в пользу крестьян и многое другое, что вывело Россию на новый уровень развития и позволило ей в дальнейшем только укреплять свое могущество.
Сложно объяснять то, что надо самому пережить. Праздник музыки в Париже относится к таким - необъяснимым и вселенским событиям, разворачивающимся на маленьком кусочке земного шара, но, по сути, являющимся моделью всемирного единения человечества. Праздник музыки в Париже, проходящий раз в году в день летнего солнцестояния, сам по себе имеет глубокий философский смысл, не только и не столько музыкальный, хотя и это тоже есть, но только как повод. Мне посчастливилось быть на этом празднике.
Есть художники-концептуалисты, есть реалисты и моренисты, а есть художники-философы, которых сложно понять, а тем более принять. Такими были Сезанн, Пикассо, Климт, Мунк…На русской почве когда-то их тоже было немало: Малевич, Шагал, Кандинский, Филонов. Советская власть с годами выкосила всех. Но постепенно вновь народилось поколение художников, которых активно коллекционируют. К числу таких удивительных русских художников перестроечной волны принадлежит и Василий Шульженко.
У Кнута Гамсуна была долгая жизнь: родившись в 1859, умер он только в 1952 году. На его глазах Норвегия превращалась из аграрной страны в промышленный регион, рушился сельскохозяйственный уклад, гибла интеллигенция, мелкий предприниматель, разорялся патриархальный строй, близкий Гамсуну с детства, гибла природа. Человек постепенно превращался в винтик огромной машины. Что чувствует человек, попадая в этот беспощадный мир, как ему выжить, не потеряв достоинства? Об этом книги Гамсуна.
Кнута Гамсуна называют норвежским Достоевским. Это не случайно: Гамсун очень похож на русского писателя не только проблемами, но и стилем, и проникновением в тонкий душевный мир человека, и каким-то своеобразным тонким юродством… Эту схожесть отмечают все специалисты и неспециалисты. Гамсун – импрессионист в описании природы; тонкий психолог - в описании отношений между мужчиной и женщиной; глубокий философ – в постановке вечных вопросов о смысле жизни и свободе.
